Мы используем куки-файлы. Соглашение об использовании
Поиск по журналу
Нижегородская область
Василий Тимофеев: «Иногда хотелось “раскатать” доставшееся нам здание»
20 марта 2023
16 357
Обсудить
Василий Тимофеев: «Иногда хотелось “раскатать” доставшееся нам здание»
Как реконструкция исторического здания может довести застройщика до нервного срыва, зачем градозащитникам бинокль, есть ли скелеты в домах XIX века и почему эти здания лучше не ломать, а реставрировать? Об этом нам рассказал Василий Тимофеев, генеральный директор петербургской строительной компании City Solutions.
Краткое содержание интервью:
  • Во второй половине XIX века все пространство между Балтийским и Варшавским вокзалами было гигантским транспортным и логистическим хабом. Здание, которое реконструировала City Solutions, было конторой, контролировавшей работу этого хаба. 
  • Здание было в плачевном состоянии. В нем жили бездомные, крыши не было, прямо внутри росли деревья. В итоге реконструкция шла гораздо дольше, чем планировалось изначально.
  • Иногда результат реставрации выглядит неудовлетворительно. Так происходит из-за отсутствия у жилкомсервисов денег на профессиональных реставраторов. Кроме того, чтобы выяснить, как изначально выглядела условная кариатида, нужно провести целое историческое исследование.
  • Центр Петербурга — как Париж. Простых зданий тут нет. Можно перестроить дом с нуля, но лучше сохранить его историю. 
  • Если зданию уже больше 150 лет, но проект реконструкции был выполнен качественно, дом простоит еще как минимум столько же и будет безопасным. 
  • Пустые и понятные места под стройку в Петербурге закончились. Остаются сложные, но интересные объекты. Любой объект в центре — это своеобразная поэма. 

Транспортный хаб позапрошлого века

— Давайте знакомиться. Чем вы занимаетесь?

— Мы строим. И делаем это уже 17 лет. В портфеле есть и торговые центры (например, «Гарден Сити»), и жилые дома, и бизнес-центры. Все это строилось под разными брендами (в том числе «Ситистройпроект» и УМ-67), а недавно мы решили объединиться в единую компанию, которую назвали City Solutions. 

— И отметили это объединение новым для себя видом работ — реконструкцией?

— Не сказать, чтобы это был дебют, ведь мы и раньше работали со старыми зданиями, расположенными в промзонах, но это были небольшие объекты, как, например, в Дегтярном переулке. А вот проект на Обводном канале действительно стал крупной работой. Это трехэтажное здание, построенное в 1864 году и расположенное по адресу Обводный, 118а, литера Б. 

— Что это за здание?

— Во-первых, формально это три здания, построенных вплотную друг к другу. Когда-то здесь были конторские помещения, где работали чиновники, имевшие отношение к железной дороге. Там же они и жили. В общем, это был старинный петербургский «Трамп Тауэр» (Трамп Тауэр — 68-этажный небоскреб в Нью-Йорке, принадлежащий Дональду Трампу. Используется в смешанном формате: как офисный центр, гостиница и апартаменты. — Прим. ред.). 

Фото: wikimapia.org 

Мы добыли исторические планы и выяснили, что во второй половине XIX века все пространство между Балтийским и Варшавским вокзалами было гигантским транспортным и логистическим хабом. Там, где сейчас находится гипермаркет «Лента» (набережная Обводного канала, 118, корп. 7. — Прим. ред.), раньше находилась П-образная гавань, куда заходили речные баржи для перегрузки товара на железнодорожный транспорт. Здание, которое нам предстояло реконструировать, было построено для контроля этого хаба.

— Наверняка во время реконструкции вам удалось воссоздать какую-то ретроспективу… 

— В определенной степени да. Когда мы стали постепенно удалять нажитую десятилетиями отделку, стало понятно, что здание застало несколько исторических эпох. 

Мы увидели, как когда-то закрывались одни проемы и закладывались другие. Где-то сперва был проезд с улицы, а затем владельцы передумали и построили иначе. Работа была сродни чтению исторической книги: вот слой XIX века, вот уже 30-е годы XX века, вот 60-е… 

Это видно по использованным материалам, по технологии строительства: тут строители использовали деревянные перемычки, а там, уже позже, — металлические; было видно, как с годами менялись формы сводов. Явственно читалось, какие людям нужны были планировки и как они делали из уже имевшихся помещений такие, какие им требовались.

— В каком состоянии было это здание, когда вы начали работать с ним?

— В плачевном. В нем жили бездомные, крыши не было, прямо внутри росли деревья. Кое-где уже отпадал кирпич. В общем, здание стало разрушаться. На своем веку оно пережило минимум два крупных этапа вмешательств, скорее всего, после войн. Менялись перегородка, балки над новыми проемами, причем старые просто выбивались и при этом разрушалась кладка. 

Фото: 2gis.ru 

После Великой Отечественной войны работали уже аккуратнее, с перемычками. Правда, использовали не всегда хорошие материалы, где-то рельсу ставили. В одно помещение вообще никак нельзя было попасть — у него не было двери. Когда-то переформировали коммуналку и случайно потеряли комнату. 

В итоге мы работали над реконструкцией гораздо дольше, чем планировали изначально, — больше двух лет. Закончили в 2022-м. Подбадривало отношение горожан, которые, проходя мимо, с большим интересом наблюдали за процессом. Их одобрение было для нас важно.

— К теме отношения горожан мы еще обязательно вернемся, а пока практический вопрос: как вы выселяли бездомных?

— Бог миловал, они сами оттуда ушли. Там было очень холодно — обогревались они кострами. К тому моменту, когда пора было начинать работу, всё, что горело, уже сгорело — они ведь жгли мебель, двери… Да и крыши, как я говорил, толком не было — все протекало. В общем, смысла оставаться этим людям уже не было.  

Как кариатиды меняют внешность

— Теперь вернемся к отношению горожан к работе реконструкторов. В Москве реконструкция большинства исторических зданий сопряжена с участием активистов-градозащитников. Часто они выступают против и всячески осложняют работы. И ведь нередко они протестуют не зря: вспомнить хотя бы барельеф Торгового дома Кузнецова — лицо Меркурия оказалось просто обезображено. Или доходный дом Константинова, где вместо женского лица остался плоский блин. Или случается, что здание, по сути, сносят, оставляя только пару стен. Как так выходит? 

— Во-первых, существует школа реставраторов, на специалистов которой у обычного жилкомсервиса нет денег. Один эксперт этой школы реставрирует XVIII век, другой — XIX, у третьего талант к лепнине, у четвертого — к живописи. Кроме того, за время своей жизни даже кариатиды меняют внешность: если вы сегодня видите, что она вылеплена красиво и пропорционально, это не значит, что она такой и была. 

Строгановский дворец раньше был голубым, а теперь стоит красноватым – почему? Потому что в советское время его перекрасили в голубой. Наше здание было светло-желтым, а сейчас — темно-красное, потому что оно было таким изначально. 

Когда стоит вопрос о восстановлении памятников, делается научное исследование, в ходе которого решается, какого стиля следует придерживаться и что именно восстанавливать, чего мы добиваемся. Это отдельная кропотливая работа со своим алгоритмом. И то, как она будет проделана, во многом зависит от позиции инвестора.

— И все же, иногда результат оказывается очень странным…

— Здесь нужно искать грань между недобросовестными действиями застройщика и сложившейся необходимостью. Я всегда поддерживаю своих коллег и, коснувшись этого, понимаю, насколько это сложно и тяжело. Желание «раскатать» доставшееся нам здание иногда возникало и в моей душе — потому что так проще. 

Все определяется состоянием, а связанные с ним новости приходили постоянно! То нас ждали вести о состоянии кладки, то выяснялось, что где-то долго текла вода, то оказывалось, что раствор потерялся. Много хлопот было с дымоходами, которые составляют значительную часть здания, — раньше же отопление было печным. Печи были в подвале, а дымоходы — в стенах. 

Из-за этого кажется, что стены невероятной толщины, но на деле они вовсе не толстые. Более того, чем выше здание, тем тоньше стены, а некоторые и вовсе исчезают. В общем, условия нашей задачи постоянно менялись! Поэтому, когда мы видим здание без стен или всего с одной уцелевшей стеной, не всегда можно говорить, что это какие-то противоправные действия.

— Получается, ни ход работ, ни результат предсказать нельзя?

— Надо сначала обследовать, потом делать. Но некоторые здания невозможно обследовать, пока не вскроешь стены. Так, например, пока мы не демонтировали полы, мы не знали, какие там крепления, какие балки, в каком состоянии гнезда. Заранее было неизвестно, что можно будет отреставрировать, а что пойдет под замену. 

— А есть какие-то гарантии, что здание вообще не обрушится? Все-таки ему уже больше 150 лет…

— И еще столько же простоит. Для этого проводится профессиональное обследование. Эксперты изучают здание, а после дают резюме, имеет ли смысл с ним работать. В нашем случае выяснилось, что дом не дает трещин и что стены и подвал устойчивы. Дальше мы работали с проектной организацией, которая помогла составить план реконструкции. 

Многое, правда, менялось уже по ходу дела — из-за той самой непредсказуемости, о которой мы уже говорили. К тому же хотелось максимально сохранить старинную фактуру. Накладки в реконструкции исторических зданий — системная функция.

— Да уж, к старичкам надо относиться с уважением! Никаких, кстати, скелетов в стенах не нашли?

— Это было бы очень интересно, но вынужден разочаровать читателей — не нашли. Череда пожаров, перепланировок и обрушений сохранила все подобные тайны нераскрытыми. 

Градозащитники с биноклями

— Есть в законодательстве какие-то особые требования для работы с историческими зданиями?

— Исторические здания — это юридический термин. Любое здание, построенное раньше 1917 года, да и почти любое здание в центре Петербурга именно историческим и является. Защищаются все они в рамках общего закона, который четко определяет, что именно делать запрещено: например, нельзя перестраивать фронтальную зону. 

Перед началом работы мы подняли архивы и выяснили, как когда-то выглядело здание, чтобы учесть это в проекте. Мы обратились в комитет по градостроительству и архитектуре и отковыряли штукатурку, чтобы посмотреть изначальный цвет здания. Таким подход к истории и должен быть. 

— А зачем вообще связываться с такими проектами? Легче просто построить новый дом, а этот снести.

— Это провокационный вопрос. Центр Петербурга — как Париж. Простых зданий тут нет. В нашем случае можно было бы перестроить дома из современных материалов с точным восстановлением фасада — кстати, примерно с теми же трудозатратами. Но зато мы сейчас получили дом с историей. Старинная кладка со всеми ее дефектами и выемками сейчас смотрится живо и тепло. Разумнее было это сохранить. 

Кстати, наша деликатность — это и реверанс градозащитникам. Мы были открыты перед обществом — давали интервью, подробно объясняли, что планируем сделать, следили за настроениями в соцсетях и возникающими вопросами. В итоге плохих отзывов о нас у них нет. 

Да и поводов для них нет — мы работали очень щепетильно. Какие могут быть претензии! Вот дом разрушался, а вот он получил новую жизнь и украсил собой площадь. За нами пристально наблюдали — один градозащитник даже заявил, что он живет напротив и любит нашу стройку в бинокль рассматривать!

— Что сейчас в этом здании?

— Его арендует под офисы федеральная компания. Не «Газпром». 

— Лофты пользуются спросом и в жилом сегменте…

— Мы рассматривали вариант его лучшего использования, но для современных квартир там не самая удобная геометрия. Была мысль сделать гостиницу, она бы хорошо смотрелась. Но мы понимали, что это будет три звезды, а это большая конкуренция. Для административных функций дом подходил лучше: тут и центр, и метро близко, и Западный скоростной диаметр. 

— Как потенциальные покупатели реагируют на то, что им придется жить в доме, который простоял уже 150 лет?

— А у вас есть другой дом с видом на Аврору?

— Ну вид на Аврору — это не первая необходимость. Первая — это чтобы лепнина на голову не упала.

— Лепнина на голову не упадет — с чего бы?  

— Мало ли как народ думает. Здание старое…

— Пустые и понятные места под стройку в Петербурге закончились. Остаются сложные, но интересные объекты. Любой дом в центре — это своеобразная поэма.  

Разместите объявление на Циан бесплатно. Сдайте или продайте свою квартиру

Понравилась статья?
Наш канал в Telegram@cian_official
Подписаться
Авторы
Теги
Беседовала Юлия Судакова
0 комментариев
Сейчас обсуждают
Как "работают" риэлторы в провинции - лучше бы семками торговали.
вы посто слотилчный житель не не понмаете деревню! во на кубе назначат встречу в 12 а придут в 19 это нормально, таки в деревне, все не спешат, упрашиваешь тракотриста начинает юлить, деньги ему не нужны иногда месяцами все обещает приехать и не едет, а дашь бутылку которая дешевле оплаты в 10 раз сразу веселый сразу сделает, а иногла и за бутылку не делает..... поэтому то они не уехали в москву что деревнские по мышлению, хлеб на столе есть, да и ладно, вот еще всяким там мосвичам помогать, ... "лучше покажем ему свою спесь и пусть ползает на коленях умник за нами деревенскими, хоть на нем отрвемся по полной, а то все эти москвичи богатые и больно умные"
Пять правил для сделок с маткапиталом
Здравствуйте! Я являюсь собственником 2/3 квартиры после смерти матери и у брата доля 1/3. В квартире мы не проживаем и не прописаны. В квартире проживает и прописаны моя дочь с 3 детьми, зять тоже проживает но не прописан. Дочь хочет выкупить у брата долю за МК, брат согласен, я готов свою долю просто подарить. Но на долю брата, из за долгов по налогам, судебные приставы наложили арест. Можно ли будет оформить сделку сразу после погашения долгов по налогам.?
Подпишитесь на рассылку и будьте в курсе новостей рынка недвижимости